Андрей Костин - Июнь 1941-го. 10 дней из жизни И. В. Сталина

Кроме Хрущева, никому и в голову не могла прийти такая ахинея. Напротив, как уже отмечалось выше, маршал Г. К. Жуков высказал твердое убеждение, что Сталин был исключительно компетентным военачальником. В своих воспоминаниях маршал Василевский специально упоминает именно это хрущевское заявление и затем выражает категорическое с ним несогласие. Маршал авиации А. Е. Голованов рассуждал о Сталине и его талантах Верховного Главнокомандующего в самых лестных выражениях{71}.

Как видим, нелепые утверждения о растерянности Сталина в начальный период войны, которая, якобы повлияла на его поведение в течение всей войны, выразившееся в том, что он неумело руководил войсками, слабо ориентировался в сложной и противоречивой обстановке, порой складывающейся на фронтах, как волны о скалы, разбиваются о свидетельства самых компетентных военачальников — маршалов Великой Победы.

Глава 5

ПОДВЕДЕМ ИТОГИ

В теплые июньские дни, когда не только граждане России, других республик бывшего Советского Союза, но и люди доброй воли всей Земли отмечали очередную скорбную годовщину со дня начала Великой Отечественной войны, правительственный официоз «Российская газета» внесла свой посильный «вклад» в развенчание фальсификаторов всех мастей, которым приспичило пересмотреть причины возникновения Второй мировой войны и ее конечные результаты, поставив на одну доску фашизм и сталинизм, а также внесла немалую лепту в дело дальнейшего просвещения и патриотического воспитания нашего народа, и прежде всего молодого поколения, смутно представляющего себе как причины, так и итоги этой страшной всемирной катастрофы. Речь идет о публикации статьи «Менеджер разгрома» известного «борца» с фальсификаторами советской истории и мифотворцами в части, касающейся роли генералиссимуса И. В. Сталина в разгроме немецко-фашистских захватчиков — Леонида Радзиховского. Название статьи столь характерно, хотя более понятным было бы, если бы затасканное ныне заморское словечко «менеджер» было заменено более понятным для россиян — «организатор», что подумалось: неужто автор, проконсультировавшись с известным писателем, Героем Советского Союза Владимиром Карповым, наконец-то воздал должное гениальному полководцу всех времен и народов Иосифу Виссарионовичу Сталину. Почему именно с В. Карповым? Да просто потому, что именно в эти же июньские дни вышло третье — дополненное и исправленное — издание его двухтомника «Генералиссимус», где действительно развернута широчайшая панорама деяний И. В. Сталина по разгрому гитлеровских орд, освобождению порабощенных народов Европы от немецкого фашизма и искоренению фашистской заразы, как искоренены были в Советском Союзе в свое время такие страшные болезни, как чума и холера.

Однако глубокое разочарование наступает сразу же после прочтения первых абзацев этой статьи. Оказывается, она посвящена вовсе не возвеличиванию великих дел И. В. Сталина, а тому, как он разгромил… Красную Армию. Рефреном через всю статью, как мелким, так и крупным шрифтом, звучит: разгром!.. Разгром!.. РАЗГРОМ! Нет, мы не собираемся детально разбирать все злостные выпады Л. Радзиховского в адрес И. В. Сталина, других советских полководцев, против самой Красной Армии, наконец, это прекрасно сделал известный писатель-публицист В. С. Бушин в своей статье «Менеджер поклепа», опубликованной в газете «Завтра»{72}.

Хотелось бы остановиться на тех фрагментах статьи самого В. Бушина, которые касаются исследуемой нами темы о «прострации», якобы случившейся со Сталиным в начале войны. Л. Радзиховский, как истинно литературный новатор, применяет иное определение, якобы характеризующее поведение Сталина в эти тревожные дни — «оглушительное молчание… в течение 11 дней», то бишь с 22 июня до 3 июля 1941 года. Вот это «оглушительное молчание» и «лязганье зубами о стакан 3 июля» во время его выступления по радио и есть «самый яркий пример паники», якобы охватившей советское руководство и прежде всего самого Сталина, пишет Л. Радзиховский.

Именно по поводу «оглушительного молчания» Сталина В. Бушин попытался объяснить читателям газеты «Завтра» причину того, почему Сталин не выступил по радио с обращением к народу в первый день войны. Зная В. Бушина как компетентного исследователя проблем Второй мировой войны, его исключительную добросовестность при ведении полемических баталий с фальсификаторами — антисталинистами всех мастей, мы с интересом обратились к его аргументам, объясняющим «темные места» истории прошедшей войны, которым, по существу, и посвящены наши изыскания.

Полемизируя с Л. Радзиховским, В. Бушин пишет: «Он убежден, что в первый день войны по первой программе обязано выступить именно первое лицо государства. И никак иначе! Откуда это? Да от нынешнего телевидения, от которого он отлепиться не может. А там каждый день первые лица, эти VIP-персоны, по всякому пустяку VIP-речи произносят». В. Бушин продолжает: «Но оглянулся бы назад и задал себе несколько вопросиков (это обращение к Л. Радзиховскому. — А.К.): а президент Польши выступил 1 сентября 1939 года, когда напала Германия? А 2 сентября, когда Франция, а 3-го Англия объявили войну Германии, что делали французский президент Лебрен и английский премьер Чемберлен? Может быть, выступили хотя бы 10 мая 1940 года, когда началось немецкое вторжение?.. Наконец, выступление Медведева в день нападения Грузии на Южную Осетию вы помните?»

И уж чтобы закончить с бушинскими сравнениями, напомним, что ведь в августе 2008 года и наше «второе лицо» государства в лице премьера В. В. Путина тоже не выступило (впрочем, он по всем приметам так и остался первым лицом — духовный лидер нации как никак, русский Дэн Сяопин, понимаете), в самый момент начала вторжения саакашвилиевских «орд». В Пекине оно находилось, на открытии Летних Олимпийских игр, короче говоря, тоже «на отдыхе», только «далеко от Москвы» (как по Ажаеву получается). Понадеялись наши первые лица на многоопытного внешнего разведчика М. Фрадкова, тем более что совсем недавно он и сам был в ранге «второго лица»…

Далее в своей полемике с Радзиховским Бушин ссылается на Журнал регистрации посетителей кремлевского кабинета Сталина и доказывает, что вождь находился на своем посту. И вот здесь мне хотелось бы дать совет опровергателям мифа о «сталинской прострации». Уважаемые товарищи, граждане, господа, леди и джентльмены, не смотрите на записи в журналах регистрации посетителей кремлевского кабинета И. В. Сталина сквозь розовые очки и не воспринимайте их столь прямолинейно! Усомнитесь однажды, что в них что-то не так, как усомнился в свое время В. М. Жухрай. Нет, он не отрицает действительную природу этих записей, не ставит под сомнение несущую ими информацию, а уж о фальсификации этих записей в рассматриваемом временном интервале не может быть и речи. Он просто высказал сомнение по поводу того, что присутствие посетителя в кабинете Сталина не всегда является абсолютным свидетельством присутствия в кабинете самого Сталина. То есть, он выдвинул версию, что в какие-то промежутки времени, когда сам Сталин по тем или иным причинам отсутствовал в Кремле, посетителей мог принимать кто-то другой из членов Политбюро, которому вождь поручал это сделать. У В. Жухрая, когда он высказал эту мысль, не было под руками публикаций этих журналов. Но вам-то, господа исследователи, трудно ли поглубже вчитаться в эти записи, скажем за 1933 год, особенно в те месяцы, когда Сталин находился в отпуске. А также в послевоенные годы, особенно после тяжелой болезни, перенесенной Сталиным в 1949 году, когда он месяцами отсутствовал не только в Кремле, но и в Москве. А в его кабинете прием посетителей продолжался. В конце концов, имеются записи о посетителях сталинского кабинета в начале марта 1953 года, когда Сталин находился в коме и даже когда он скончался.

Проанализировав все это, вы непременно придете к следующим выводам:

— в первые дни войны Сталин физически не мог принимать посетителей в своем кремлевском кабинете, поскольку был тяжело болен;

— будучи тяжелобольным, он в самом начале болезни, мобилизовав свою волю и силы, тем не менее, 22 июня работал в Кремле, но выступить по радио с обращением к народу он физически не мог;

— усугубив течение болезни тем, что он напряженно работал весь этот день с 5 часов 45 минут до 16 часов 45 минут, то есть 11 часов без отдыха и еды (выпил всего один стакан чаю), он не смог подняться с постели и прибыть в Кремль 23 июня 1941 года. В этот день прием в сталинском кабинете вел его первый заместитель В. М. Молотов;

— через двое суток (с 16 часов 45 минут 22 июня до 16 часов 20 минут 24 июня), немного оправившись от болезни, благодаря интенсивному лечению, которое проводил лучший ЛОР-специалист профессор Преображенский, Сталин прибыл в Кремль, но ненадолго, приняв с 16 часов 20 минут до 21 часа 30 минут, то есть за 5 часов, 20 посетителей, но самое главное с головой окунувшись в решение непростых проблем, возникших с началом войны;